• Главная
• Уникальное
  наследие
• Реставрация
  памятников
• Памятник в опасности
• Мастера

РЕСТАВРАЦИЯ ПАМЯТНИКОВ - ТЕХНОЛОГИИ

О воссоздании русской плотничной технологии XVII - XVIII в.в.
при реставрации церкви Дмитрия Солунского в селе Верхняя Уфтюга

А.Попов, И.Шургин
Москва, 1993

В России реставрация памятников деревянного зод­чества тесно связана с переборкой их сруба и других частей. Этот технологический метод имеет глубокие обоснования и давние традиции: возможность легко разобрать, а затем собрать вновь деревянную построй­ку заложена в принципе ее конструкции.

Многочисленные факты различного использования в прошлом свойства разборности—сборности деревян­ных построек известны из письменных источников. Например, в 1551 г., во время осады Казани — столицы татарского ханства — крепость для русского войска по военным соображениям была срублена за много сотен километров вверх по Волге, в Угличском уезде, а затем в разобранном виде сплавлена под Казань и там соб­рана вновь.1

Немецкий ученый Адам Олеарий, дважды побывав­ший в Московском государстве в первой половине XVIIв., отметил в своих записях: в Москве "за Белой стеной на особом рынке стоит много домов, частью сложенных, частью разобранных. Их можно купить и задешево доставить на место и сложить".2

О переборке плотниками церкви с целью ее ремонта в одном из селений на севере России говорится в по­рядной записи середины XVIIв.: "... нанялись ... в Унс-ком Усольи ... розпятнати (разметить — И.Ш.) нам, Елисею с товарищи, во 162 (1654) году после Христова дни... церковь Живоначальныя Троицы ... от земли и до верху... и роспятнав тот храм сверху роскласть весь до подошвы и тс старые храмовые бревна розносить по сторонам, и то церковное храмовое и олтарное ме­сто изровнять и храм новыми бревнами по прежнему ж церковному окладу (нижнему венцу — И.Ш.) на то ж место обложить... и на те окладные церковные брев­на срубить новых шесть или семь рядов и с тех новых рядов повести вверх прежние храмовые старые роспятнаные стенные бревна..."3

В начале XXв. переборка впервые была применена для реставрации некоторых деревянных церквей Ар­хангельской области (тогда — губернии). Так, в 1906 г. Петропавловская церковь (1698 г.) в селе Пучуга, которой угрожал подмыв водами реки Северная Двина, была перенесена дальше от берега под руководством архитектора Д.В. Милеева.4 В 1908 г. под наблюдением А.А. Каретникова осуществлена переборка Никольс­кой церкви 1600 г. в селе Панилово с целью замены сгнивших нижних венцов.5

После Великой Отечественной войны разборность—сборность деревянных построек постоянно используется при создании музеев под открытым не­бом (скансенов), когда архитектурные экспонаты из разных мест свозятся на новую музейную территорию, где в процессе сборки подвергаются реставрации.

1. Дополнения к Актам историческим, собранные и из­данные Археографическою комиссиею, т. VIII. — СПб., 1871 - № 60.
2. Олеарий Адам. Описание путешествия в Московию. — Россия XV — XVII б. глазами иностранцев. —Л., 1986.— С. 322.
3. Цит. по: Мильчик М.И. Ремонты деревянных церквей в XVII в. по порядным записям. — Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия русского Севера. — Петрозаводск, 1989. С. 128.
4. Забелло С, Иванов В., Максимов П. Русское деревян­ное зодчество. — М., 1942. С. 98-101.
5. Там же. С. 88-89.

В реставрационной практике последнего времени основная причина применения переборки — аварий­ное состояние культовых памятников деревянного зод­чества, построенных до XIXв. и не ремонтировавших­ся последние семьдесят лет: в каждом из них объем технически негодных элементов превышает 30% всей конструкции. Качественно произвести их замену ко­пиями из новой древесины технологически возможно только с помощью переборки.

Однако замененные современными реставраторами детали, как правило, резко отличаются от подлинных, сработанных мастерами XVIIIв. и более давнего вре­мени. Поэтому при больших заменах сооружение при­обретает вид новодела. Это явление породило широ­кую критику современной реставрации со стороны культурной общественности, и, в частности, переборка приобрела репутацию технологии, уничтожающей под­линность памятников.

Действительно, если сопоставить облик архитектур­ного сооружения до и после реставрации посредством переборки, разница будет заметна с первого взгляда. Постройкам XVII— XVIIIвв. изначально присущи: геометрическая свобода в построении объемов, откло­нения от вертикалей в конструкциях, волнистая неров­ность наружных и внутренних поверхностей, отделан­ных начисто (рис. 1, 2). После реставрации эти пост­ройки приобретают жесткий гсомстризм объемных форм — следствие строго по прямой обработанных уг­лов сруба, по уровню оструганных плоскостей, одина­ково по шаблону изготовленных деталей (рис. 3).

Рис.1 Церковь Дмитрия Солунского. Вид с запада до реставрации. Фото 1992 года.

Подобные изменения в облике памятников обычно связываются с использованием пилы вместо топора при обработке торцов бревен в срубе, а также с упот­реблением пиленых досок вместо колотого теса. Одна­ко этот, сам по себе бесспорный факт не объясняет явления в целом: попытки реставраторов приблизиться в работе к старому образцу, заменив пилу современ­ным топором, не дали желаемого результата. Как вы­яснилось, истоком несоответствия реставрированного объекта подлиннику является коренное изменение тех­нологии деревянного строительства, в частности плот­ничных инструментов и приемов работы ими. Процесс модернизации плотничного дела продолжался весь XVIIIв., перейдя в некоторых местах на севере России и в первую половину XIXв. Поэтому современный ре­ставратор, применяя инструменты и технологию рабо­ты наших дней, не получит на обрабатываемой поверх­ности следы, хотя бы отдаленно напоминающие те, что сохранились на северорусских памятниках XVIIIв. и более раннего времени. Впервые в российской рестав­рационной практике к этому выводу пришел архи­тектор-реставратор А. Попов и поставил себе цель — воссоздать инструмент XVII—XVIIIвв. и овладеть им. Достичь эту цель А. Попову удалось в процессе рестав­рации церкви Дмитрия Солунского в селе Верхняя Уфтюга Красноборского района Архангельской обла­сти.

Эта церковь была построена в 1785 г. "усердием при­хожан" на правом берегу небольшой речки Уфтюга, в центре села одного с ней названия. Село Верхняя Уфтюга расположено в 50 км от впадения речки в Се­верную Двину в юго-восточной части Архангельской области. В далеком прошлом на этом месте был погост — религиозный и административный центр Верхнеу-фтюжской волости, в начале XVIIв. объединявшей под своим управлением 92 деревни. Когда-то в селе стояли три церкви: теплая зимняя и две холодных летних, —а рядом с ними — колокольня.1 Теперь северо-западнее церкви Дмитрия Солунского осталась только каменная теплая церковь, приспособленная под сельскую пекар­ню. Как, вероятно, было на погосте, так и в наши дни деревянный храм широким кольцом окружают крес­тьянские избы (рис. 4).

"Благословенная грамота" на строительство Дмит­риевской церкви была выдана великоустюжским епис­копом в 1784 г. В ней, в частности, сказано о том, что "... вместо ветхой, стоящей на том погосте деревянной во имя ... Дмитрия Солунского теплой построить но­вую в том именовании деревянную на том же месте церковь ... а построя убрать и украсить искуснописан-ными святыми иконами..."2. Сооружение храма, веро­ятно, продолжалось два лета и было закончено не рань­ше 1785 г., потому что только в 1786 г. в церковном интерьере мастер резал иконостас "по месту".

По своей объемно-планировочной композиции па­мятник принадлежит типу столпообразных шатровых храмов "восьмерик на четверике", широко распростра­нившихся на русском севере со второй половины XVIIв. (рис. 5, 6).

Рис.5 Церковь Дмитрия Солунского. Вид с северо-запада.

Нижняя часть башнеобразной конструк­ции — четверик представляет собой веицовый четырех­стенный сруб почти кубической формы, поставлен­ный на врытые в землю по его периметру столбы — • стулья. Вверху четверик переходит в восьмерик — вось­мигранный сруб, четыре стены которого в данном слу­чае являются непосредственным продолжением сруба основания. Периметр каждого из пяти венцов, завер­шающих восьмерик, равномерно увеличивается снизу вверх, образуя "повал" — расширяющуюся часть сруба восьмерика. Внутри повала, от самого его основания начинается "шатер" — восьмигранная пирамида, для облегчения конструкции срубленная "в режь", то есть так, что бревна каждого верхнего венца врублены в нижние не в 1/2 их толщины, а только в 1/4, отчего между венцами остаются щели. Всю композицию за­вершают каркасные конструкции барабана и лукови­цеобразной главы, вершина которой упирается в вось­миконечный крест, нижней частью закрепленный внутри шатра (рис. 7, 8, 9).

Рис. 7. Церковь Дмитрия Солунского. План церкви на уровне окон. Проект реставрации.

Рис. 8. Церковь Дмитрия Солунского. Продольный разрез. Проект реставрации.

Рис. 9. Церковь Дмитрия Солунского. Шатер. Вид изнутри. (Фото А.И. Комеча)

С восточной стороны с четвериком связан пятистен­ный сруб алтаря (рис. 10). С запада высоко над землей к срубу церкви примыкает галерея-паперть, с тесовы­ми стенами каркасного устройства. Опорой ей в сред­ней части служит прямоугольный в плане сруб, идущий от земли и связанный с четвериком. Под передние углы паперти подведены консольные выпуски верхних бре­вен западной стены этого же сруба. С каждой из боко­вых сторон галерею несут два выступающие бревна се­верной и южной стен четверика. С запада на нее ведет одномаршевая бревенчатая лестница с двумя "рунду­ками" — площадками внизу и вверху (рис. 11).

Рис. 11. Церковь Дмитрия Солунского. Крыльцо и галерея с северо-запада.

Шатер, повал восьмерика, углы четверика у основа­ния восьмигранного сруба, паперть и лестница с рун­дуками — покрыты продольно тесом в два слоя. Ба­рабан и глава над шатром обшиты "лемехом" — ма­ленькими тонкими дощечками со ступенчатыми вытесами внизу (рис. 12).

Рис.12. Церковь Дмитрия Солунского. Завершение шатра.

Тесовое пятискатное покрытие алтаря усложнено "бочкой" — в данном случае каркас­ным навершием, профиль которого близок сечению луковичной главы. Над бочкой, поперечно покрытой тесом, водружены крест и глава на барабане, оби­тая лемехом (рис. 10, 13).

Рис. 13.Церковь Дмитрия Солунского. Глава алтаря.

1. Мильчик М.И. Верхняя Уфтюга. — Архангельск, (1967). С. 3—5; Трускова Л. Церковь Дмитрия Солунского в Верх­ней Уфтюге. — Памятники деревянного зодчества Архан­гельской области. — Б.м.. б.г.
2. Мильчик М.И. Указ. соч. С. 6.

Внутри шатровый столп и алтарь дважды перекрыты по балкам: перекрытие на одном уровне с галереей яв­ляется полом, а на уровне восьмерика в церкви и по­вала в алтаре — потолком. Пол па уровне земли пер­воначально имело и подпольное помещение церкви. Галерея внутри открыта до самой кровли (рис. 8, 14-16).

Рис. 14.Церковь Дмитрия Солунского. Интерьер церкви. Вид на восток.

Рис. 15.Церковь Дмитрия Солунского. Интерьер церкви. Вид на запад.

Рис. 16.Церковь Дмитрия Солунского. Интерьер церкви. Вид на восток.

Среди известных памятников типа восьмерик на чет­верике церковь в Верхней Уфтюге выделяется мощью конструкций и монументальностью архитектурной композиции. Ее физический объем почти 4000 м-\ вы­сота с крестом — 43 м, высота шатра — 22 м, длина бревен в четверике — 11,7 м. их толщина в отрубе (верхней части) — 33—45 см, а в комле (нижней части дерева) — 50 см. Вес бревен в четверике колеблется от 1,5 до 2 тонн. В архитектурной композиции храма господствующее положение занимает исполинский шатер. Кажется, что под его тяжестью пружинисто сжался восьмерик, а сруб четверика раздался книзу. Это впечатление создают пропорции сооружения: ша­тер по высоте составляет больше половины столпа, восьмерик — меньше половины своего кубического ос­нования, стены четверика наклонены к его централь­ной оси, в то время как стены алтаря и восьмерика строго вертикальны.

Обладая избыточным запасом прочности, церковь Дмитрия Солунского. вероятно, долго не нуждалась в серьезном ремонте. Периодически менялись только тсс и лемех покрытия, да на рубеже XIX—XXвв. были переделаны крыльцо и частично галерея. Первые све­дения о существенных ветхостях в храме относятся к 1910-м годам. К тому времени сгнили фундаментные стулья и часть нижнего венца, отчего церковь покоси­лась па северо-восток. Кроме того подгнили два верх­них бревна восьмерика с северной стороны.1 В связи с этим перед Революцией под северную стену церкви был подведен бутовый фундамент, заменивший стулья и бревна нижнего венца. В 1930-е юлы, после прекра­щения служб, в храме был устроен склад зерна.

В результате варварского использования, без необхо­димого ухода храм — памятник к 1980-м годам пришел в аварийное состояние. Остатки столбчатого фунда­мента и два нижних венца полностью сгнили, вследст­вие чего сруб церкви осел на юго-восток. Два бревна в восточной стене четверика и связанные с ними верх­ние бервна южной и северной стен алтаря выгнили на участке примыкания к ним алтарного потолка. Сгнило большинство бревен в повале восьмерика, а также в нижней части конструкции шатра. В такой же степени разрушились бревна и под всеми окнами памятника. Предельно обветшало покрытие шатра и главы, обру­шился крест. Не намного лучше было состояние кро­вель четверика и алтаря. Исчезло крыльцо, а от галереи остался только гнилой сруб основания. Сгнил весь пол в подцерковье, а на потолке церкви накопился метро­вый слой птичьего помета, от веса которого прогну­лись центральные балки.

Разрушение гнилью большого числа бревен в разных местах памятника привело к ослаблению прочности и пространственной устойчивости его многотонной конструкции. Поэтому в ходе противоаварийных работ предстояло заменить разрушенные места сруба новым деревом, а также подвести надежный фундамент. Ре-

1. Известия Императорской археологической комиссии. Вып. 57.- Пг, 1915.- С. 50—51.

шип, первую задачу с помощью отдельных вставок, со­ответствующих размеру разрушенных частей бревен, оказалось невозможно. Во-первых, разрушения прихо­дились на самые ответственные места в конструкции сруба: окладной и лежащий на нем венцы, повал, ос­нование шатра. Во-вторых, в нескольких местах бревна сгнили целиком, в частности, в восточной стене четве­рика на уровне алтарного потолка и в окладном венце. В-третьих, при столь большом количестве вставок — кроме названных, еще под каждым окном и в ряде дру­гих мест — конструктивное единство сруба нисколько не восстанавливалось. К нежелательным последствиям в этом случае приводила также технология работ. Что­бы хорошо сделать вставку, и тем более заменить брев­но целиком, необходимо разжать венцы сруба. Сделать это можно домкратами, которые обычно опираются на металлические балки-двутавры. Для установки в срубе на уровне сохраняемых здоровых бревен, банки необходимо врезать в эти бревна — в результате коли­чество разорванных конструктивных связей в срубе значитсьно возрастает. Плохо решалась и задача по устройству фундамента. Если здание стоит на своем месте, то фундамент можно подводить только отдель­ными участками, постепенно вынимая для этого сгнившие бревна нижних венцов. В итоге такой работы еще больше бы исказились вертикальные пропорции памятника, уже осевшего после удаления первоначаль­ного окладного венца при ремонте в начале века. Под­нять же на домкратах это огромное сооружение цели­ком в местных условиях было технически невозможно. Таким образом, масса и объем памятника, характер и степень его износа требовали иной технологии ре­ставрационных работ.

Выход из критической обстановки открыла перебор­ка. Эта глубоко традиционная производственная тех­нология как нельзя лучше соответствовала целям А. Попова: воссоздать плотничный инструмент XVII— XVIII вв. и научиться работать им. При этом отчетливо проявилось значение переборки как неотъемлемой ча­сти реставрационного процесса на основе историчес­кой плотничной технологии. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить прежние цели применения пере­борки с поставленными при реставрации церкви в Верхней Уфтюге.

С давних времен вплоть до XX в. переборка была одной из стадий ремонта храмов для продолжения их использования, причем прежний архитектурный облик зачастую сохранялся лишь в общих чертах и бережное отношение к использовавшимся ранее частям и дета­лям строения обусловливалось прежде всего экономи­ей материалов. В реставрации наших дней переборка служила одним из основных технологических средств для восстановления архитектурных утрат, помимо раз­рушенных конструкций, а также для перемещения эк­спонатов в музеи под открытым небом.

В процессе же реставрации церкви Дмитрия Солунс­кого только благодаря переборке удалось, во-первых, определить инструмент, применявшийся плотниками XVII в. и восстановить способы обработки дерева этим инструментом; во-вторых, уточнить последователь­ность строительства храма: в-третьих, узнать конструк­тивные и технологические приемы работы возводив­ших храм мастеров, причем не только общие, но и при­сущие некоторым из мастеров в отдельности. Иными словами, только благодаря переборке удалось получить наиболее полную информацию о строительной культу­ре последней четверти XVIII в. и предшествующего времени.

Реставрация храма в селе Верхняя Уфтюга продол­жалась с 1981 по 1988 год. В состав работ входила за­готовка материалов (включая выборочную рубку и вы­возку леса, добычу бересты), маркировка и разборка церкви, а затем ее сборка с заменой негодных и восста­новлением необходимых утраченных элементов. Все эти работы выполняла бригада численностью от двух (архитектор и плотник) до семи человек. А. Попов постоянно участвовал в производстве работ не только как архитектор, но и в качестве плотника, кузнеца, сто­ляра, заготовителя лесоматериалов. Именно сочетание в одном человеке профессиональных знаний архитек­тора — исследователя памятника и плотника высокой квалификации — исполнителя реставрации дачо воз­можность обнаружить на церкви следы работы инстру­ментом далекого прошлого, изучить, проанализиро­вать их, а затем воссоздать оставивший эти следы инст­румент и, наконец, научиться работать им, производя реставрацию.

Самые характерные следы работы мастеров XVII! в. сохранились на тесаных поверхностях в разных ме­стах памятника. В продольном сечении эти следы вол­нообразные, напоминающие стиральную доску, а свер­ху составляют рисунок, похожий на елочку или рыбий скелет (рис. 17).

Рис. 17.Церковь Дмитрия Солунского. Фрагмент пола. Теска XVIII века.

Их оставил топор — главное орудие плотничного производства в прошлом. Топором про­изводилось около 90% всех строительных работ: теса­лись бревна, вырубались в них чаши для связи в углах сруба, делались обе части конструктивного узла "шип — гнездо под шип", выполнялись декоративные дета­ли: "пики" на концах кровельного теса, фигурные под­зоры для кровель и к скамьям в интерьере, а также многое другое.

Рис. 18.Колунообразный топор XVIIвека. А, Б - реконструкция. В - топоры из раскопок города Мангазея.

Рис. 19.Колунообразные топоры воссозданные А.Поповым для производства реставрационных работ.

Форма топора того времени отличалась от современной (рис. 18, 19). Лезвие — полукруглое, неширокое (9—15 см), толстое, как у колуна. Топори­ще — длинное и прямое, на конце утолщенное, чтобы не выскальзывало из рук. Длина топорища зависела от роста плотника, и поэтому бывала различной. Осо­бенность работы колунообразным топором в том, что он откалывает древесину, не заходя в нйе глубоко, в то время как тонкий топор входит глубоко р дерево и вязнет там, что очень затрудняет теску. При работе колунообразный топор держали так, чтобы его лезвие шло не параллельно бревну, а по окружности к нему (рис. 20, 21 В) — тогда в конце удара топор сам выходил из дерева.

В случае, если он все-таки останавливался в древесине и оставлял тем самым засечку, она снима­лась следующим ударом, наносимым перед местом окончания в бревне предшествовавшего удара. Топо­ром с полукруглым лезвием было удобно тесать стены, плахи, тес, а также вырубать чаши в бревнах.

Плотники XVIII з. тесали полосами вдоль ствола де­рева. Ширина одного прохода ровнялась ширине лезвия топора. При прямослойной древесине теска произво­дилась в двух направлениях -- туда и обратно (рис. 22, 23А). Косослойное бревно до половины его ширины тесалось в одну сторону, а затем в обратную (рис. 23Б) . Перед теской на бревне делались насечки. Теска производилась в противоположном им направлении, чтобы древесина скалывалась при ударах топора (рис. 21 Б). Поверхность после такой обработки получалась настолько гладкой, что о нее нельзя было занозить ру­ку, но вместе с тем не ровной, а волнообразной. С та­кой поверхности легко стекала вода, и поэтому она хо­рошо противостояла загниванию.

Рис. 22. Церковь Дмитрия Солунского. Фрагмент поверхности сруба в интерьере. Рубка реставраторов.

1. В сруб, как правило, ставили косослойные брезна, потому что хорошо коловшиеся прямослойные шли на тес.

Однако так тесать можно было только при условии: смотреть на обраба­тываемую поверхность чуть сбоку, через топор на дере­во. По-видимому, это был принципиальный-прием в работе плотников до конца XVIII в.1: он использовал­ся как при теске бревен, так и плах, при вырубке чаш, выборке пазов, при обработке косяков оконных и двер­ных проемов

Кроме топора на стенах храма есть следы еще от од­ного инструмента — скобеля. Существовали два его вида: прямой и круглый (рис. 24А, Б). Скобелем уби­рались с тесаной поверхности оставшиеся после топора "волны", чтобы поверхность стала гладкой. Выскабли­вались, в частности, стены, кровельный тес, доски по­толков, дверные и оконные косяки, полотнища дверей и ставен. Прямые поверхности скоблили прямым ско­белем, круглые углы в интерьере — круглым. Косяки проемов, дверные полотна, доски потолков и т.п., — проходили вдоль волокон древесины, стены же — под углом около 60° к оси бревна. В связи с тем, что лес в стенах был не прямослойный, его, как и при теске, скоблили в две стороны: полбревна — в одну, полбрев­на—в другую (рис. 24В).

В одной из чаш восьмерика обнаружились признаки работы теслом — плотничным орудием, у которого лез-вис, имеющее кривизну, поставлено не вдоль топори­ща, как у топора, а поперек (рис. 25А).

Хотя в других местах следов работы теслом не заметно, вполне вероятно, что им первоначально отесывались круглые углы в интерьере алтаря, делались затесы бревен сруба у оконных и дверных проемов, обрабатывались другие криволинейные поверхности. В результате вторичной обработки этих же мест скобелем, следы тесла оказа­лись уничтоженными.

Достаточно хорошо различимые следы оставил в дверных и оконных косяках пазник, — разновидность тесла с плоским лезвием — служивший для выемки пазов (рис. 25 Б). Как правило, сначала борозда выру­балась топором до получения П-образного профиля, а затем уже в глубине паза обрабатывалась пазником.

Вместе с вышеназванными инструментами при постройке Дмитриевской церкви использовались еще и другие: долото, которым наряду с пазником зачища­лись пазы в оконных и дверных косяках, бурав-напарье для просверливания отверстий, шнур и черта для раз­метки, а также какой-то, остающийся пока неизвест­ным, инструмент с фигурным металлическим острием для выскребания архитектурных профилей.

Строительные работы на месте начинались с фунда­мента. Опорой срубу служили столбы-стулья, заглуб­ленные не менее, чем на 70 см. По хорошо сохранив­шимся концам видно, что они затесывались, но как ук­реплялись в земле: закапывались или забивались, — неизвестно, потому что оголовки найденных столбов сгнили.

После устройства фундамента возводился сруб. Его окладной (самый нижний) венец устанавливался не­посредственно на стулья. При этом был сохранен при­родный рельеф участка: уровень окладного венца под основанием галереи ниже, чем под алтарем (рис. 26).

Четверик церкви, алтарь, основание галереи — руби­лись на месте из сырого леса. В алтаре — до верху, а в четверике — до уровня пола бревна в углах связы­вались в простую чашу (рис. 27, 28). Чаши рубились

I. В XIXв. плотник при теске смотрел на обрабатывае­мую поверхность между деревом и топором по отвесу и мог видеть только вертикаль поверхности, но не место остановки топора в материале.

с большим зазором, что очень заметно в алтаре, где углы "сквозят" (рис. 29).

По мере возведения сруба во всех помещениях вы­тесывались и устанавливались полы. Как они устраи­вались, точно неизвестно, но если предположить, что старые мастера ограничивались из инструмента только топором и чертой, а из материала — круглым лесом, то получается следующее. Сначала из бревен заготав­ливались плахи. Затем па их концах, с нижней стороны вырубалось по уступу, с помощью которых плахи заво­дились в пазы, выбранные для пола в противополож­ных стенах помещения. Нижняя плоскость уступа под­тесывалась со скосом вбок, чтобы при установке на место плахи можно было подклинить. На месте сосед­ние плахи причерчивались, и в одной из них по черте выбирался паз. Для удобства и точности в работе по выборке паза, предварительно каждая плаха вставля­лась неподвижно ребром вверх в специальное приспо­собление (рис. 30).

Затем плахи возвращались на место и для устойчивости подклинивались (рис. 31).

После этого стесывались неровности, остававшиеся на по­верхности пола. Применялся ли для чистовой обработ­ки половиц скобель, установить не удалось, потому что за многие годы, прошедшие после постройки церкви, поверхность пола сильно стерлась.

Соответственно тому, как росли срубы четверика и алтаря, заполнялись и их оконные и дверные проемы. В большинство проемов вставлялись три косяка, то есть бруса — два боковых и верхний, — соединявшиеся скошенными под 45° торцами. Между собой они скреплялись посредством М-образных шипов в верх­нем косяке и гнезд — в боковых, а со срубом — при помощи гребня, вырубленного в торцах бревен, выхо­дящих в проем (в том числе и в подоконном бревне), а также вертикального паза в соответствующей грани боковых брусьев (рис. 32—40).

В проеме, со стороны, обращенной в интерьер, ребра косяков стесывались, а с наружной — по ребрам выбиралась "четверть" (фальц) для оконной рамы. В подоконных бревнах проемов с трехкосящатым заполнением вырубался го­ризонтальный гребень со скошенными торцами и гнез­дами в них под шипы в пятах боковых косяков (рис. 32-34).

Вместе с тем в нескольких окнах храма, расположен­ных: в северной стене четверика, в южной — нижнее, ближайшее к алтарю окно, а также в южной стене ал­таря, — в проем помимо трех косяков вставлялся и подоконный брус. Причем в окне южной стены четве­рика этот брус обработан со стороны, выходящей в проем, так же, как подоконные бревна в трехкосяща-тых окнах, то есть с гребнем (рис. 35). В проемах же северной стены четверика и южной алтаря подоконник сверху ровный (рис. 36, 37).

Кроме этого несходства в устройстве окон, есть раз­ница и в выполнении отдельных узлов. Например, в верхнем, ближайшем к алтарю окне в южной стене чет­верика боковые косяки не имеют шипа в пятах, а в подоконном бревне нет соответствующих им гнезд, хо­тя внешне заполнение двух соседних проемов выглядит одинаково (рис. 32, 38).

1. Понять, что просветы в углах сруба — не дефект строи­тельства и не следствие усушки древесины, помогло соблю­дение старинной технологии при реставрации храма. Дело в том. что чаши рубились наверху, а бревна, для которых они подготавливались, лежали внизу, на земле, и каждое весило не меньше тонны. Лишний раз опускать и поднимать такой груз из-за недоруба чаши плотники не могли себе позволить при тогдашнем уровне механизации, и поэтому рубили чаши по ширине с запасом. Просветы в углах холодных срубов су­ществуют и у других сохранившихся памятников культовой архитектуры XVII— XVIIIвв.

Эти особенности в деталях конструкции памятника прежде всего, вероятно, результат работы нескольких мастеров, у которых были различные профессиональ­ные навыки. Однако, такая конструкция подоконника, как в северном окне четверика, уже близка распростра­нившейся в XIXв. Следовательно, данный факт свиде­тельствует о встрече на памятнике строительных куль­тур разного времени: старой, существовавшей до конца XVIIIв., и новой, полностью вытеснившей прежнюю в следующем столетии.

Чтобы углы в интерьере получались прямые, выше пола бревна в венцах четверика соединялись "в потемок" (рис. 27)). Для вырубки этого соединительного узла, а также для установки оконных косяков были необхо­димы леса высотой до 10 м. Их следы в виде остатков "ласточкина хвоста" можно видеть на бревнах южной, западной и северной сторон четверика через каждые пять венцов. В интерьерах собственно церкви и алтаря стены тесались, но при этом только в четверике по­верхность каждого бревна, по неизвестной пока причи­не, приобрела дугообразную кривизну (рис. 41).

Потолки врубались в верхнюю часть первого венца повала — в алтаре и между последними венцами — в четверике. Их плотники XVIIIв. сделали из балок таврового сечения и пластин толщиной около 9 см, уложенных рядом в последовательности: балка — пла­стина — балка и т.д. (рис. 42). От того, что на соору­жение всего храма и, следовательно, на изготовление этих сравнительно тонких пластин употреблялся сырой лес, они при высыхании должны были покоробиться. Чтобы этого не произошло, строители закрепили пла­стины по концам сухими березовыми клиньями (рис. 42), для которых в балках предварительно были вы­долблены гнезда с помощью долота или стамески.

Над потолком четверик сразу переходил в восьме­рик, который в отличие от нижней части храма возво­дился только с внугренних лесоь. В этом убеждают сле­ды от их конструкции (гнезда) внутри сруба, а также неровно обрубленные концы бревен в повале, которые для обрубки, вероятно, переворачивались в чаше, а за­тем возвращались в основное положение.

Шатер рубился "в режь" на земле. Затем, после необ­ходимой разметки, хорошо сохранившейся на брезнах в виде засечек топором, конструкция шатра разбира­лась и после подъема на восьмерик по этой разметке восстанавливалась. Для неподвижного крепления вен­цов по вертикали с внешней стороны в них в два яруса вставлялись шпонки длиной от 5 до 9 м. Нижний ярус шел по северной, южной, западной и восточной сторо­нам шатра, а верхний — по северо-восточной, сезеро-западной, юго-восточной и юго-западной сторонам. Два венца связывались всеми восемью шпонками, по­тому что по вертикали один их ряд заходил за другой. Чтобы каждую шпонку длиной 9 м установить, нахо­дясь так высоко над землей, старые мастера расширяли шпоночный паз в средней части. За счет этого шпонка легко вставлялась нижним концом в середину паза и затем забивалась вниз, но уже только примерно на 1,5 м. В широкой же части паза она зажималась малень­кими клиньями (рис. 43).

Вслед за шатром монтировались конструкции завер­шения церкви: барабан, крест, глава. Составляющие их элементы заготавливались на земле, а на месте пе­ред установкой вырубались только их соединительные узлы. Предварительно при сборке шатра в его пятый от верха венец была врублена прямая крестовина, предназначенная служить опорой- основанием для цер­ковного креста и четырех столбов каркаса барабана (рис. 44). Эти столбы, нижними косо отесанными концами зажатые в гнездах крестовины, еще дважды зак­реплялись обвязочными кольцами из досок. Среднее кольцо покрывало вершину шатра — по-видимому, столбы пропускались через его сквозные гнезда, — верхнее же насаживалось на шипы, вырубленные в торцах столбов. В пределах барабана столбы в двух уровнях опоясывались дощатыми кружалами, крепив­шимися к ним гвоздями (рис. 45, 46). К кружалам, в свою очередь, вертикально вплотную прибивались доски, образующие стенку барабана.

Одна из технологически сложных задач, по всей ве­роятности, заключалась в подъеме и установке креста над шатром: длина креста - 10 м, вес — около 700 кг, в конструкции храма он находится на высоте 40 м. Эта строительная операция выполнялась после воз­ведения сруба шатра и, конечно, при уложенных пе­рекрытиях. Возможно, что при строительстве храма крест был изготовлен и уложен на потолок четверика заранее, до возведения шатра: площадь потолка позво­ляет это сделать. Но вполне возможно, что подъем про­изводился другим способом, повторенным при рестав­рации памятника. Столб креста был поднят с земли по вспомогательному желобу, через отверстие в запад­ной стене восьмерика. От потолка до места нижнего крепления креста оставалось еще 22 м, поэтому был применен механизм, состоявший из блока, балки, подъемного устройства (ворота) и веревки, пропущен­ной через блок вдоль всего креста (рис. 47).

Короткими веревками с промежутками между ними в 1,5 — 2 м столб креста был связан с веревкой, пропущенной через блок и соединенной с подъемным устройством — этим была обеспечена возможность поднимать крест в вертикаль­ном положении. При достижении блока короткие верев­ки отвязывались. Сразу после выхода из барабана в пазы на столбе вставляли перекладнины. Собраный таким об­разом крест временно крепили, чтобы он не отклонялся от вертикали, затем поднимали до места установки, окончательно выравнивали и зажимали журавцами гла­вы. Подъем креста осуществляли четыре человека в тече­ние трех часов, на подготовку же этой технологической операции ушло несколько дней.

Каркас главы крепился в завершающем барабан обвя­зочном кольце. Ребра каркаса (иначе журавцы), сбитые гвоздями из двух досок и подтесанные по профилю гла­вы, нижними концами вставлялись в гнезда, вырублен­ные по окружности обвязочного кольца барабана, а вер­хними прибивались к церковному кресту. К журавцам горизонтально пришивались доски обрешетки, подте­сывавшиеся затем с внешней стороны по форме главы (рис. 44).

Покрытие церкви производилось сверху вниз. Первый слой покрытия главы, барабана, шатра представлял со­бой сплошной ковер из кусков бересты, сшитых впритык узкими берестяными же полосками (при реставрации были уложены три таких слоя (рис.48)). Береста, издавна слывшая лучшим гидроизоляционным материалом, крепилась гвоздями к доскам обрешетки главы и бараба­на и к срубу шатра. По бересте прибивались несколько поясов лемеха на главе и барабане, а также тес на шатре, уложенный в несколько ярусов.

Повал восьмерика в основании шатра крылся соответственно его граням двумя слоями теса, имевшими жело-бообразный профиль для стока воды. Один слой настил алея желобом вверх. На него укладывался слой желобом вниз и закрывал стыки первого. Верхние края тесин заво­дились под нижний ряд покрытия шатра, где опирались на один из его венцов, ложась или в фальц, вытесанный для них в бревнах на повышенных участках венца, ил и на жерди, врубленные в концы этих бревен над понижен­ными участками. Для опоры нижней части тесин служил специальный ровный венец, срубленный "в охряпку"1' Этот ровный венец врубался в "остатки" (концы) бревен последнего венца повала, на его возвышенных частях, и просто ложился на концы бревен в понижениях (рис. 50).

Углы четверика крылись на два ската тесом, по стро­пилам, с общим уклоном покрытия от восьмерика (рис. 51). Над каждым из них коневая слега врубалась верхним концом в восьмистенок, а нижней частью — в последний венец четверика, посередине его прямого угла. Две другие слеги, поставленные вплотную к стене восьмерика, упирались по сторонам в вершину коне­вой (рис. 52 — 53). Тес покрытия — в два слоя с бере­стой — верхним краем прибивался к слегам, а нижним — к срубу четверика.

Конструктивный перепад в полбревна в верхнем венце четверика выравнивался под покрытием тонким коротышом-обрубком. Узлы крепления этого обрубка раскрывают одну из особенностей плотничной техно­логии XVIIIв. Коротыш одним концом врубался в бревно четверика посредством простой чаши без остат­ка, а другим — упирался в торец бревна восьмерика и скреплялся с ним посредством шипа, но не прямоу­гольного, как обычно, а Л- или М-образного, вставляе­мого в соответствующее по размерам и профилю гнез­до (рис. 53, 54).

Связующие элементы такой формы не встречаются в других местах церковного сруба, но есть, как уже отмечалось, в конструкции заполнения окон и дверей. Выполнение соединительного узла на вершине четверика точно так же, как у косяков в прое­мах, вероятно, объясняется тем, что при возведении сруба плотники пользовались лишь двумя инструмен­тами: топором и чертой. Посредством их можно сде­лать только Л- и М-образныс гнезда для шипов, тогда как для прямоугольного гнезда необходим еще один инструмент — долото или стамеска. Однако, нельзя исключить и возможность того, что и в данном случае проявились индивидуальные приемы работы мастеров XVIIIв.

Кровля алтаря имела стропильную конструкцию, особенность которой в том, что соединение ее элемен­тов в узлах осуществлялось без гвоздей — только с по­мощью различных врубок. Роль центральной опоры . исполняла связь из двух балок, верхней и нижней, и стояка между ними. Эта опора устраивалась по про­дольной оси храма (рис. 55, 56).

Нижняя балка с одной стороны врубалась между двумя верхними бревнами восточной стены алтаря, а с другой — в стену четвери­ка. В этой балке, немного западнее середины, в гнезде с помощью шипа крепился стояк (рис 58). В паз на его вершине, получившей форму прямой вилки, одним концом врубалась верхняя балка (рис. 57).

Ее другой конеп крепился в "ласточкин хвост" в гнезде между бревнами четверика. Со скошенным торцом этой бал­ки, находившимся в вилке стояка, сходились в один узел четыре стропильных ноги (рис. 59).

Пятки стропил упирались в углах алтарного сруба в гнезда на верхнем венце. В ту же балку у стены четверика врубались вершинами еще две стропильных ноги, внизу соответст­венно входившие в гнезда на верхних бревнах южной и северной стен алтаря (рис 55, 57). В стропила гори­зонтально врубались в двух уровнях слеги. Чуть запад­нее стояка в верхнюю балку поперек вделывалась топо­ром доска. На эту доску крестообразно укладывалась другая. Обе доски и верхнюю балку пронизывал столб алтарного креста, закреплявшийся затесанным основа­нием в гнезде на поверхности нижней балки. Столб креста в средней части подпирался четырьмя стойка­ми, которые утверждались в гнездах крестовины — па­ра по сторонам от столба в одной доске, пара — в дру­гой — и сходились к столбу под верхним кружалом ба­рабана алтарной главы. Крест, каркас барабана и главы собирались в принципе так же, как и над шатром чет­верика.

После установки подкровельных конструкций к сле­гам прибивались гвоздями два слоя теса с прослойкой берестой, и затем сооружалось бочкообразное заверше­ние кровли. Его каркас составляли два кружала из до­сок, внешним контуром соответствующие криволи­нейному профилю завершения. Переднее кружало, закрывавшее снаружи торец бочки, представляло со­бой глухую переборку соответствующего контура, дос­ки которой, расположенные вертикально, с тыльной стороны сплачивались двумя шпонками. Заднее кру­жало сбивалось гвоздями в виде стрельчатой арки с поперечной перевязкой. К ребрам кружал горизон­тально прибивалась обрешетка, а поверх нес — слой бересты и, тоже горизонтально, тес покрытия. Алтар­ные глава и барабан сплошь обивались берестой, а по­верх нес — лемехом. Стыки покрытия на изломах кровель, как алтаря, так и других частей храма, накрыв&тись "охлупнями" — бревнами с пазом вдоль нижней стороны, силой своей тяжести держав­шиеся на местах. Сверху охлупни огранивались отес­кой.

В последнюю очередь строились верхний ярус гале­реи и крыльцо, которые ко времени реставрации храма существовали уже только в виде изображения на ста­рых фотографиях. Как было сказано выше, на рубеже XIX— XXвв. эти части памятника переделывались. Однако оставшиеся после -ремонта первоначальные элементы галереи, хорошо различимые на снимках 1912г.1, содержат достаточ ную информацию для воссоз­дания утраченных. Так, нет сомнения в том, что часть га­лереи, расположенная над полом, строилась, как и сруб, из сырого леса, без гвоздей. Ее стены имели каркасную конструкцию: два пояса обвязки, верхний и нижний, соединялись рядом стояков, промежутки между которы­ми заполнялись тесом (рис. 11). Нижний пояс обвязки укладывался на сруб основания галереи на уровне пола. Он состоял из двух венцов, срубленных "в лапу", то есть без остатков (рис. 60). Верхний пояс был только в один брусяной венец. Стояки в форме четырехгранных стол­бов крепились шипами в гнездах обвязки. По бокам столбов, на всю их высоту были выбраны пазы, куда под утлом меньше 45° вставлялись одна на другую короткие тесины, косо обрубленные по торцам соответственно пролету между стояками. При таком устройстве стен в них не оставалось щелей после неизбежного усыхания

1. Фотографии церкви Дмитрия Солунского были сдела­ны архитектором К.К.Романовым, который обследовал ее в 1912 г. по поручению Императорской археологической комиссии, а затем руководил работами по подводке бутового фундамента.

древесины: тесины сплачивались силой собственной тя­жести. Освещавшие галерею четыре пары окон распола­гались в соседних пролетах между столбами: две пары — на равном удалении от входав западной стене и по одной паре — в южной и северной стенах (в последней — по одному окну через пролет) (рис. 7). Для их устройства в столбы врубались подоконные бруски, на которые ста­вилось обрамление проема из трех досок: двух боковых и навершия с треугольным вырезом по нижнему краю. С помощью соединительного узла шип-гнездо доски об­рамления крепились между собой и с подоконником. Кроме того, они всей толщиной заходили в пазы столбов и верхней обвязки галереи (рис. 61). В интерьере проемы закрывалисьдвустворчатыми ставнями. Каждая из ство­рок представляла собой доску, у которой с одной сторо­ны, вверху и внизу, на углах вырубались уступы, круглые в сечении. Этими уступами ставни вставлялись в лунку-гнездо на подоконнике и в сквозные отверстия бруска, специально для крепления ставен врубленного в инте­рьере в соседние столбы перед верхней доской оконного обрамления. Центральный западный пролет между стоя­ками каркаса служил входом. Его закрывала двустворча­тая дверь. Каждое ее полотно было сделано в виде щита из досок, связанных шпонками, и посредством кованых петель навешивалось на крюки в столбе.

Галерея крылась берестой и тесом по односкатной стропильной конструкции, с уклоном от четверика. Стропильные брусья вершинами врубались в стену церкви, а пятами — в обвязку каркаса. Только с боко­вых сторон галереи крайние стропилины вверху опира­лись на приставленные к срубу четверика столбы, ко­торые были выше остальных стояков. Проем между кровлей и верхней обвязкой каркаса в этих местах зак­рывался тесом, горизонтально зажатым по краям в па­зах высокого столба и стропильного бруса. Слеги вде­лывались в стропила топором, а покрытие прибивалось к ним гвоздями.

Судя по снимкам 1912 г., уже в то время крыльцо, в отличие от галереи, было полностью переделано по технологии XIXв. Поэтому можно только предпола­гать, каким и как его строили в XVIIIв.

Изменения отдельных элементов первоначальной конструкции церкви Дмитрия Солунского — следствие ремонтов, неизбежных при се двухсотлетней истории. — не позволили во всей полноте восстановить техно­логию строительства памятника в XVIIIв. При этом мало чем смогли помочь и скупые соответствующие данные, известные по другим постройкам того же вре­мени. Поэтому приемы выполнения некоторых конст­рукций храма были или воссозданы гипотетически, или повторены в позднем варианте. В частности, осу­ществленным предположением следует считать техно­логию покрытия глав, барабанов, шатра, галереи. Ути­литарно пришлось решить проблему устройства гид­роизоляции в местах примыкания к четверику кровель галереи и алтаря: при реставрации береста была при­бита поверх теса кровли, с одной стороны, и на бревна сруба — с другой (рис. 10, 11). Крыльцо было воссоздано таким, каким оно стало после ремонта на рубеже пос­ледних столетий. Причина данного решения в том, что единственный источник достоверных данных о несох-ранившемся крыльце — фотографии 1912 г. — пред­ставляет его, как подчеркивалось выше, уже в переде­ланном виде. При реставрации применялись соот­ветствующие тому времени материалы и инструменты, то есть вместо колотых и тесаных досок в дело шли пиленые и струганые, а вместо толстого колунообразного топора реставраторы работали тонким и легким (рис. 11).Однако и при устройстве этой поздней конструк­ции пришлось решать технологически сложную задачу. Дело в том, что на фотографиях кровля крыльца выг­нута вверх. Попытка реставраторов добиться такой же формы, согнув целые доски, не дала желаемого ре­зультата: выгнутость кровли получалась слишком боль­шой. Решить задачу помог плотничный прием XIXв., известный в конструкциях других построек, а именно: поперечные пропилы досок с тыльной стороны в пре­делах выгибаемой поверхности. В результате воссоз­данное покрытие крыльца приобрело вид, как на фо­тографии 1912 г.

Применение исторической плотничной технологии в процессе переборки церкви Дмитрия Солунского позволило сохранить ее подлинность на уровне, близ­ком державшемуся до начала производства работ. Но сама по себе возрожденная плотничная технология XVIIIв. не может обеспечить решение всех необходи­мых задач по физическому сохранению памятника. Поэтому не следует считать отступлением от основной концепции реставрации храма тот факт, что некоторые работы выполнялись современными методами.

Например, чтобы обеспечить долговечное прочное основание многотонной конструкции храма, под его углы на глубину промерзания был заложен бетонный фундамент, на поверхности земли переходящий в валу­ны. Чтобы с валунов не съезжали бревна окладного венца четверика, они с восточной стороны соединены способом XIX— XXвв.: в чаше непосредственно ле­жащего на камнях бревна вырублен продольный шип, а в чашах поперечных бревен — соответствующий паз.

Самым значительным отступлением от старой техно­логии при реставрации памятника было устройство на­ружных лесов на всю его высоту. Но иначе произойти не могло. Плотники XVIIIв. пользовались встроенны­ми лесами, уничтоженными по окончании работ. Во­ссоздать подобную конструкцию на прежних местах невозможно без повреждения старых, подлинных бре­вен.

В заключение следует подчеркнуть, что реставрация храма Дмитрия Солунского в селе Верхняя Уфтюга не итог, а лишь начало возрождения исторической плот­ничной технологии. Подобная работа должна быть продолжена на других памятниках деревянной архи­тектуры северной России, требующих неотложной ре­ставрации.

Фотографии и рисунки к статье, кроме № 9, выполнены авторами.

Графическое оформление Т.Барсовой и М.Матвеева.